В гостях у советского и российского педиатра и хирурга, доктора медицинских наук, профессора, общественного деятеля, президента НИИ неотложной детской хирургии и травматологии Леонида Рошаля.

Смотрите видеофрагмент интервью, а его полную версию вы можете послушать чуть ниже.

- Ваш институт считается одним из лучших в мире. Как удалось его создать?

- Очень просто. В России не только наш институт может сравниться со многими, у нас в стране очень много таких учреждений. И не только в Москве, это правда. В институт ежегодно обращаются 80 тысяч детей. Это 80 тысяч мам и пап дополнительно. И вы не найдете ни одного родителя, который заплатил бы хоть копейку за лечение, у нас принцип такой. Институт обеспечен на уровне лучших мировых стандартов. Когда приезжают американцы, немцы, французы, они удивляются что в России это есть. Но главное - не только стены и оборудование, а доктора, которые работают. Я могу гордиться квалификацией своих врачей. Тем более, что ннститут специфический, такого нет больше в России и в мире. Это специализированная хирургическая помощь детям с тяжелой патологией.  И врачи института обладают высоким опытом оказания помощи  не только у нас в России, но и во многих странах мира. У нас есть специализированная бригада, которая вылетает во многие страны мира для оказания помощи - в 22 страны. И мы с честью несем звание российского врача. И результаты лечения неплохие. За эти годы мы ни одного ребенка не отправили за рубеж. К нам приезжают, а мы нет.

- Леонид Михайлович, есть понятие – уникальная операция, то есть которую ни делал никто и никогда.  У вас такие операции были в Институте?

- Каждая операция уникальна. Даже аппендицит.

- Это классика.

- Это классика, но не совсем.  Такие подвохи бывают диагностические, лечебные. В каждой операции есть импровизация. Мы должны иметь клинические рекомендации, протокол лечения с одной стороны, но с другой стороны мы должны иметь голову, которая анализирует. И в конкретной ситуации  можно иногда от этого отойти, для того, чтобы спасти ребенка. Я не могу назвать конкретную операцию,  я говорю про особенности мышления хирурга.

- Объясните, почему по центральным каналам ведут всенародный сбор пожертвований на операцию ребенку за рубежом? Что, у нас не могут сделать пересадку костного мозга, а в Израиле могут?

- Да нет, чепуха это все. Я скажу, что в этом много наносного. Есть и коммерческая составляющая. Мы считаем, что отпускать детей за рубеж можно только после того, как специальная комиссия решит, что в России делать операцию такую нельзя. Желания родителей я понимаю. Наносное – это вот поехали туда, прооперировали, сделали. Я могу привести примеры очень известных людей, которые оперировались за рубежом, а вытаскивали мы. Роберт Рождественский оперировался во Франции, в конце концов долечивали здесь, Кобзон. Шнитке еле привезли в Россию и продлили жизнь. И еще есть масса примеров, там - не идеал. У нас есть свои сложности экономические, но сегодня очень много из тех, кто уезжает за рубеж оперироваться, могут это делать и здесь. И это правильно. Только по заключению комиссии можно отправлять туда. Если ты хочешь поехать и если есть возможности – езжай, но делать из страны нищих, собирать деньги на операцию там при возможности провести ее здесь, это не правильно.

- Почему лекарства так дороги сейчас? Гораздо дороже, чем в среднем в СССР? Потому что это импорт?

- Я же детский доктор? Я вам отвечу: "Почему? По качану." Лекарствами и медики пользуются. У меня тоже есть проблемы, я тоже прихожу в аптеку. И когда я покупаю лекарства, у меня волосы шевелятся немножко. Конечно, очень дорого. Если сопоставить цены с прожиточным минимумом, то здесь власти работать и работать.

- Правда ли, что каждое новое поколение детей рождается слабее предыдущего, у них ослаблен иммунитет. Они более болезненны, это так или нет?

- Я таких фактов не знаю.

- Старинный врачебный анекдот, вы должны его знать. Ленин спрашивает у наркома здравоохранения Семашко, - «Почему вы затребовали у совнаркома такие маленькие зарплаты для врачей»?  «Не волнуйтесь, Владимир Ильич, больные прокормят». Святая традиция еще у советских врачей, подкармливают. Сейчас врачи довольны зарплатой хотя бы в Москве, хотя бы в вашем Институте?

- Мы пережили 90-е годы, страшно вспомнить. Тогда зарплата была вообще маленькая. Но вот говорят: "нет чувства ответственности, чувства гордости у врачей..." Есть! Народ продолжал работать, приходил, надевал халаты за нищую зарплату. И мало кто убежал в коммерческую структуру, один только. Остальные работали. И подрабатывали. Кто-то на такси извозом занимался, кто-то электрикой занимался, дома строили, подрабатывали на жизнь. Сегодня никто не подрабатывает, все живут на заработную плату, которая есть.

- Вы спасали детей в Чечне на Ближнем Востоке, в Армении после землетрясения, вели переговоры с террористами на Дубровке, спасая детей. Вы создали ваш институт, Национальную медицинскую палату, а что вы считаете главным достижением вашей жизни?

- То, что я лечил детей. 

- Быть врачом это мука или счастье?

- Для меня это счастье, особенно когда видишь, что ребенок должен умереть, а ты его вытаскиваешь с того света.